Самое массовое из всех искусств то и дело мечтает исчезнуть и уступить своё важное место устному народному творчеству. Кинематографисты всё время показывают нам фильмы, которые так и кричат: “Баба! Репа! Кобыла! Каша! Каша!” И мы все смотрим эти замечательные киноманифесты и потом целый вечер хотим в деревню к тётке в глушь в саратов. И даже даём себе слово три часа не писать в соцсети. Беда в том, что на самом деле все эти манифесты говорят об одном: назад дороги нет.

«Наверное, боги сошли с ума», режиссер Джейми Уис

В начале фильма нам показывают жизнь, пожалуй, самого традиционного сообщества на планете — небольшого племени бушменов. Они существуют в абсолютной гармонии с природой — пьют росу с широких листьев растений, выкапывают клубни — ровно столько, сколько нужно чтобы насытиться, живут в мире друг с другом и с окружающим миром. Вдруг в небе пролетает небольшой самолет, и из кабины на землю падает стеклянная бутылка от кока-колы. Странная вещь — так называют её члены племени. Вещь оказывается очень полезной: в неё можно дудеть, ею можно колоть орехи, можно делать ямки в песке… Но есть важная проблема: вещь одна, а членов племени много. Пользоваться бутылкой одновременно нескольким человекам нельзя. Начинаются ссоры и даже то, чего в семье бушменов не было никогда, — драки. Тогда один мужчина решает, что боги сошли с ума, раз послали людям такую плохую злую вещь, и собирается отнести её на край света и выбросить за пределы мира. Через несколько дней пути наш герой встречает цивилизованных людей. Кинематографисты показывают нам, как естественная и понятная жизнь традиционного человека сталкивается с сумасшедшей испорченной жизнью человека цивилизованного. Они демонстрируют нам свое восхищение естественной жизнью, но они не в силах разрешить конфликт двух типов существования и топят этот конфликт в комедии с элементами любовной интриги и боевика. Два мира живут рядом тридцать дней, потом бушмен возвращается в пустыню, а цивилизованные продолжают наслаждаться цивилизацией. И хочется верить, что да, там в пустыне есть островок нетронутой настоящей жизни, но призрак злой вещи сумасшедших богов, упавшей с неба бутылки от колы, не оставляет от этой веры камня на камне.

«Ветер нас унесет», режиссер Аббас Киаростами

Успешный фотограф-документалист из Тегерана получает задание — снять погребальный обряд в далёкой персидской деревушке. Там умирает пожилая женщина. Умирает долго и неохотно. Фотограф и группа его ассистентов ждут. Ждёт и деревня. Главный герой тем временем знакомится с деревенским бытом. Каждый день он сталкивается с тем, что кажется ему странным, но одновременно привлекает. Например, в один из дней ожидания ему захотелось молока. Где его взять в деревне? Магазина нет. Он бродит по улочкам, смотрит по сторонам. Вдруг видит девочку, которая доит корову. Фотограф просит у неё немного молока. Она наливает ему целый кувшин. «Сколько я вам должен?» — спрашивает фотограф и встречает искреннее удивление в глазах. Девочка не понимает, за что это он может быть ей должен — не за молоко же, ей богу. Кому может прийти в голову брать деньги за молоко… В общем, когда старуха, наконец, умирает, фотограф решает не снимать обряд, не превращать совершенную жизнь это чудного уголка в экзотический репортаж, в развлечение для горожан, не портить эту жизнь жадным взглядом цивилизации.

Но что мы видим на самом деле? Мы видим фильм об этой самой деревне. Фильм, который несомненно является развлечением для горожан. А почитав критические статьи, вдобавок узнаём, что таких деревушек не существует. Весь «совершенный быт» выдуман авторами от начала и до конца. Нет никакой традиции — морок один.

«И стал свет», режиссер Отар Иоселиани

В дремучих джунглях живёт племя ленивых мужчин и воинственных грудастых женщин. Их жизнь с одной стороны вплотную граничит с древним мифом и обыденным чудом, с другой — с компанией по лесозаготовкам. Вот старуха запросто пришивает человеку голову, которую тому кто-то по нечаянности отрубил, а вот мощный тягач волочёт за собой только что спиленный ствол. Но племя живет так, как привыкло, не обращая особого внимания на то и дело проезжающие мимо хижин автомобили. Разве что старик, которому однажды пожал руку водитель, идёт к колдунье, чтобы та избавила его ладонь от ужасного чужого запаха, а вот подростки уже запросто соглашаются покататься на джипе и не чувствуют никакого дискомфорта. В общем, показав это, фильм можно было бы заканчивать, но Иоселиани разжевал для непонятливых.

Одна из женщин бежит с детьми из деревни. Племя решает, что её мужчина должен отправляться на поиски. Тот берёт под уздцы осла и отправляется. Во время поисков он пересекает границы нескольких государств, постепенно обрастая условностями цивилизации: мусульманские пограничники вручают ему шапочку, христианские полицейские — штаны, а марксистские военные — рубашку и паспорт. Жену он находит. Но вернувшись в деревню, они не находят там племени. Лесозаготовительная компания уничтожила все деревья вокруг, и деревня ушла в город. Нам показывают самую высокую и воинственную селянку. Лишённая меча и облаченная в так невыгодно скрывающее её платье, она покорно идёт за каким-то седоватым невысоким мужчиной. А рядом ещё пара бывших жителей деревни расставляет у дороги статуэтки богов — на продажу. Недавно этих богов стоило попросить — и они посылали дождь или излечивали от болезней. Теперь они будут стоять в чьей-нибудь городской квартире, служа лицемерным знаком того, что хозяин квартиры чтит старые традиции. Уважаемый человек, фигли.

«Люди-птицы в Китае», режиссер Такаши Миике

Служащий крупной японской корпорации выезжает в командировку в Китай. Он должен посетить район, в котором якобы найдено месторождение редких драгоценных камней. В Китае его встречают провожатый и… якудза. Оказывается, его корпорация должна Якудзе денег и мафиози будет сопровождать клерка, на случай если драгоценные камни в самом деле есть. Район с камнями далеко. Клерк, якудза и провожатый долго едут на раздолбанном драндулете, потом несколько дней идут пешком по горам под ливневым дождём, потом плывут по горной реке на плоту, который тянут пять больших черепах. В конце концов они оказываются в удалённой и, да, совершенно традиционной деревушке. Жители что-то там возделывают при помощи мотыг и доброго слова, а одна девушка водит за собой группку детей с привязанными к спинам крыльями. Она — учит летать. Правда, сама она летать не умеет, а вот её дед будто бы мог. Клерк проверяет слова провожатого о месторождении, берёт образцы, записывает впечатления на диктофон и собирается плыть обратно. Якудза же, проникшийся местным духом спокойного размеренного существования, близостью к земле, странной группой обучения полету, явно уже не хочет возвращаться в Токио, где ему придётся дышать смогом и подставляться под пули из-за каких-то глупостей. Более того, возвращения клерка он тоже не хочет: ему страшно представить, что в этот райский уголок проведут электричество, пригонят адские рычащие машины, завезут кока-колу… И якудза решается на поступок: он убивает черепах, которые должны тянуть плот. «Я — защитник этого места и этих людей», — заявляет якудза клерку. И тут вмешивается провожатый, комичный жалкий пожилой человечек родом из этих мест. «А нужна ли этим людям твоя защита? Ты знаешь, что они просто мечтают, чтобы им провели, наконец, электричество?» — говорит он. В итоге клерк возвращается домой, а якудза становится в горной китайской деревне советником по туризму. Да, сам себя он продолжает считать защитником внезапно обретенной традиции, но… туризм. Этим словом всё сказано. В конце фильма очень старый и ослабевший якудза надевает бумажные крылья и семенит к обрыву. Надо полагать, что последний полет этого обращённого варвара станет последним полётом традиции.